— Дин, не переживай, — сменяет гнев на милость Ира. — Найдешь и ты себе подходящего. Олег не для тебя, ты сама это понимаешь.

— На что мне, Ира, надеяться, если такая как ты другого не нашла.

— Мне не везло, — отмахивается она, — а тебе всегда везет. Знаешь, каково мне было, когда ты первая замуж выскочила, а я в общаге прозябать осталась?

— Главное, теперь у вас с Олегом все будет хорошо. Я вам палки в колеса ставить не собираюсь. Никто вам не помешает, даже Кати больше нет.

— Катьку жалко конечно.

— Да чего ее жалеть, Ир? Ты ж сама говорила, она Олегу не давала личную жизнь устроить.

Олег сжимает кулаки.

— Разве я такое говорила?

— Говорила, и была права. Я тебе тогда не верила, а сейчас все поняла. Не будь Кати, Олег бы другим человеком стал, а ты бы направила его в нужную сторону. Ты, Ира, вообще такая умница и красотка, так за собой следишь. Ногти красишь, маски делаешь, на каблуках даже дома ходишь. Я-то, дура, всю жизнь в кедах проходила. Мне бы с тебя пример брать. У тебя, кстати, дырки в полу от каблуков не появляются?

— Нет, конечно! — Ира снова кладет руку Олегу на плечо, не замечая, как он косится на ее тапки. — И ноги не устают, все это ерунда. Я тебя давно уговаривала кроссовки на шпильки сменить. Ты четыре дня в моих туфлях отходила и ничего, жива осталась.

— Я жива, а Кати больше нет. Что ж ты, заботливая подруга, заставила меня четыре дня проносить туфли, которыми Катю забила?

Олег вскакивает из-за стола. Табурет падает на пол, Ира отступает в противоположный угол.

— Ты что такое говоришь? — почему-то шепотом спрашивает она.

— Правду. Ты Катю каким каблуком в висок стукнула: левым, или правым? Скорее всего, левым, раз ссадина у тебя на правой коленке. В одной туфле далеко не убежишь.

— Динка, что ты несешь?! Это ты Катьку убила! Тебя за нее в тюрьму посадили. На меня сваливать не надо. Как ты вообще оттуда выбралась?

— Меня под залог выпустили, а твои туфли забрали на экспертизу. Думала, на них за четыре дня крови не останется?

— Они не мои!

— Твои. Ты сама только что призналась. Я не просто так к тебе пришла. У меня каждое твое слово на диктофон записано — не отвертишься.

— Они были моими, пока я не подарила их тебе, за день до смерти Кати.

— Тогда зачем ты сказала полицейским, что не видела меня больше недели?

— Потому, что хотела помочь лучшей подруге!

— Поэтому ты уговорила меня скрыться от полиции? Хороша подруга!

— Ты сама виновата! Надо было отпустить Олега, а не удерживать хитростью.

— Ира! — наконец подает голос Олег.

— Я удерживала? Да еще хитростью!

— Это Олег думал, что ты не знаешь про гимназию, а я твой план сразу раскусила. Хотела мужика к себе на пять лет приклеить, а там, глядишь, и свои дети появились бы.

— Какие еще дети? Какие пять лет?!

— Те, что Катька на стипендию в гимназии должна была учиться, по твоей справке об инвалидности.

— Олег уже заплатил за подготовительный класс. Причем здесь моя инвалидность?

— Ну башмак, ну дурища! Олег хотел с тобой развестись, а когда узнал про стипендию для детей инвалидов, передумал. Он все документы оформил, а ты даже не поняла!

— Сама ты дура, Ира. Не было никакой стипендии. Гимназия частная, а квитанцию за подготовительный курс я сама в банке оплачивала.

— Неправда, — качает головой Ира. — Почему тогда…

— Олег передумал разводиться? — заканчиваю за нее вопрос. — Из-за мамочки. Такой вариант тебе в голову не приходил?

— Нет, Ольга Семеновна была за развод, даже документы собирала.

— Пока не узнала, что сынок встречается с тобой. Знакомая ситуация, правда?

— Зачем ты мне врешь? — смахивает выкатившуюся слезу Ира. — Мы же как сестры!

— Кирпичи с бутылками ты в меня как сестра бросала? Я тебя разглядела возле бара, когда ты на свидание к моему мужу торопилась.

— Я мимо бросала, — трясет головой Ира. — Я только хотела тебя напугать, чтобы ты уехала.

— И поэтому столкнула с десятиметровой лестницы на стадионе. Ай да сестричка, ай да молодец!

— Ты самый близкий мне человек. Вспомни, сколько я для тебя сделала: защищала в детдоме, делилась последним куском хлеба, дала крышу над головой. Теперь твоя очередь мне помогать.

— Интересно, если бы я не восхищалась тобой каждую секунду, ты бы поселила меня в своей комнате? Или кто-то все равно должен был стирать твои вещи? Я исправно платила за гостеприимство, отдавала все заработанное. Ничего я тебе не должна.

— Ты обязана мне жизнью! Поняла?! — брызжет слюной мне в лицо Ира. — Без меня ты бы и дня в детдоме не протянула. И во взрослой жизни оказалась дура дурой, шагу ступить боялась. Не управляй я каждым твоим движением, давно бы лапки сложила. Да если бы не я, ты бы уже сдохла!

Если бы не Ира, я бы пошла своей дорогой и совершила свои ошибки. Самое страшное даже не ее вера в собственную непогрешимость, а то слепое доверие, с которым я подчинялась каждому ее приказу. С благодарностью перенимала ее жизненный опыт. Донашивала судьбу, как платье с чужого плеча.

— Ошибаешься, я выжила. Но в одном ты права, я на самом деле вела себя как дура, раз боготворила тебя. Принижала собственные достоинства, считала тебя самой мудрой. А ты оказалась в миллион раз тупее меня!

— Ты мне завидуешь, потому что я красивее и желаннее! Это в меня Олег влюбился.

— А женился он на мне.

— Из жалости. Тебе никогда не стать такой, как я, поняла?

— Такой идиоткой?

— Умницей! — встряхивает волосами Ира, а я понимаю, что нащупала ее слабое место.

— Тупая идиотка, — качаю головой. — Даже если бы умная пошла на убийство, она никогда бы не ударила ребенка каблуком собственной туфли.

— А что мне оставалось? Сама знаешь, в доме ни одного ножа не было — все в мастерской, на заточке! — выкрикивает Ира и зажимает ладонями рот.

Я оглядываюсь на Олега. Тяжелый взгляд из-под опухших век следит за Ирой. Она прижимает меня к стене и открывает ящик стола. Я выдергиваю шнур чайника, тройник с искрами вылетает из розетки. Ира морщится, но не отступает. В наступившей тишине слышится металлический звон. Лезвие свежезаточенного ножа сверкает в ее руке. Я приседаю, чтобы выскользнуть из Ириных объятий. Ползком пробираюсь между ее ног. Поднимаюсь с пола так быстро, что темнеет в глазах. Ира оборачивается и, замахиваясь, кричит:

— Лежать, тварь!

Сердце стучит в висках. Ирины губы сжимаются, теряя цвет. Она выставляет вперед руку с ножом и наваливается на меня всем телом. Страх замораживает изнутри. Я зажмуриваюсь и падаю. Голова бьется о пол, пружиня как мячик. От удара глаза открываются. Подо мной растекается лужа крови. Я не чувствую боли, только тяжесть. Видно, Ира попала мне в легкое, а может так трудно дышать из-за ее веса. Почему она не встает? Приподнимаю голову и давлюсь криком. Из Ириной спины торчит рукоятка ножа. Голова снова бессильно падает. Я вижу силуэт Олега, сначала четкий, а потом отдаляющийся и тающий в темноте.